Голод в Зарубинке

Татьяна Андреевна Тимофеева, родившаяся в 1925 году, — дочь репрессированного крестьянина Андрея Зиновьевича Зарубина. По данным на 2019 год Татьяна Андреевна проживала в Валуйках. На момент раскулачивания ее семья находилась в селе Зарубинка Великобурлуцкого района Харьковской области, которое располагается на границе с Валуйским районом.

В детстве Татьяна Андреевна пережила коллективизацию и тяжелый голод, в ходе которого погибли ее брат и сестра. Татьяне Андреевне удалось выжить благодаря тому, что она добралась до своей тети в соседней деревне. Об этом она рассказала ученице средней школы №1 Веронике Посоховой, которая в 2018 году готовила исследовательскую работу о появлении колхозов. Видеозапись разговора любезно предоставила учитель истории Наталья Акимова.

Коллективизация

Хотя Татьяна Андреевна вспоминает, что тогда была очень маленькой и вряд ли сможет многое рассказать, даже те немногочисленные сведения, которые она дала, несомненно являются важными. В частности, Татьяна Андреевна рассказала, как при раскулачивании их крестьянскую зажиточную семью лишили дома и вывезли на заснеженное поле около города Великий Бурлук. Им довольно быстро удалось вернуться обратно в свою деревню. Правда, им пришлось занять охотничью хижину, слабо приспособленную для постоянного проживания нескольких человек:

Помню, как нас выгнали из нашего дома. И вывезли в поле. Это вот Ольховатка. Где-то здесь, у Ольховатки, село Зарубинка. И вывезли аж в Бурлук. А это много километров. Всё забрали, всё конфисковали. [Приехали на поле.] А зима. Папа сделал из снега как бы [жестом показывает укрытие]. Ну, утеплил. Посадил маму с ребенком на руках. А меня нес, нес. И очень далеко и долго. Я помню. И принес к тете, к маминой сестре. А там они нашли лошадь, поехали за остальной семьей. Забрали и привезли нас опять же в наше село. Но только уже не в дом, а в лес. Не такие большие деревья, а кустарник, орехи. […] И избушка. Папа охотник был. Нас там поселили. А это холодно. Топила мама печку. И стены: вода текла. Но была печь, и мы сидели на печи. Ужасное было время. Сравнения никакого нет с теперешним временем. Детство без детства.¹

После раскулачивания мама какое-то время работала в колхозе, и детям приходилось носить ей грудного ребенка для кормления, поскольку из колхоза нельзя было отлучаться:

Мама ходила в колхоз, работала. А мы жили в этой избушке в лесу. И вот надо девочку маленькую… Муся, так звали. Мальчик — Петя. А я — Тася. Ну, и это. Надо выйти из избушки, мы же закрыты. Выходит Петя, вылазит. Собачка у нас была охотничья, для нее лазейка. Выходит Петя, я подаю Мусю ему, а потом сама вылазила. На ночь мама приходила домой. А так весь день. И почему носили ребенка ей кормить. Потому что оттуда не уходили.²

Голод 1932-1933 годов

Татьяна Андреевна помнит и голод. Школьнице, писавшей исследовательскую работу, она сказала, что голод пришелся на 1930-й год, но вероятнее всего, это ошибка. Речь идет о голоде 1932-1933 годов. Во время голода погибли ее брат и сестра. Сама Татьяна Андреевна была близка к смерти. Девочку выходила двоюродная сестра ее мамы в деревне Должанка, куда Татьяна Андреевна дошла пешком из Зарубинки (расстояние между деревнями — больше восьми километров). Остается лишь предполагать, как трудно дался путь обессилевшей девочке, у которой уже были признаки опухания от голода.

Был ужасный голод. Умерли и брат и сестричка. Умерли, и осталась я одна. […] Детей уже маленьких нет. Папу посадили. Ни за что. Ничего он не сделал, ходил на работу. Взяли. Я знаю, что говорил, [что] в Архангельской области строили они Беломорско-Балтийский канал. Что еще сказать. Уже малышей нет. Мама ушла. Осталась я одна. Лежала, уже не могла. Она говорила, что приходила из колхоза, там давали им еду, но говорили: не брать, не нести с собой ничего. Только там есть. И говорит, умудрялась, принесу. Стала кормить, а у тебя, говорит, глотать уже не могла. Из носа, говорит, изо рта выливается. Все вот такое было. Ну, короче, она меня оставила. Пошла к сестре своей. Это километров десять где-то, село другое. Вечером вернулась. А у нее была где-то свекла (красная свекла, вот сейчас мы в борщ [кладем]). А там соседка, девочка. Но девочка уже взрослая. Всю свеклу выбрала. А я лежу. Ничего не шевелюсь. Приходит мама. Что-то принесла. Стала мне рассказывать, что пойдешь туда. Там двоюродная сестра Аниса. У нее родилась девочка, и будешь за девочкой смотреть, будешь там жить. Только никуда не ходи. Мама ушла. Я выбралась, я потихоньку выбралась как-то. Дорогу знала, но это далеко. И я ушла в это село в другое, к сестре, в Должанку. Пришла, еле доплелась, села, сижу. А то уже Аниса рассказывает: говорит, я пришла, испугалась, пухлая такая, сидит, не шевелится… Вот видите, какая, дожила… Уже 93-й год мне… Пройти такую жизнь ужасную… Ну, они меня, оживили, короче.³